Семен Дмитриевич с трудом встал, держась за стену, шаг за шагом приблизился к нише. Взял шприц. Черт, он же сам никогда не делал себе уколы и вообще боялся их. Но ничего не поделаешь. Надо попасть в вену, это он знал. Хорошо, что вены еще просматривались. Разорвав край рубашки, Гальянов сделал своеобразный жгут — перетянул, как мог, предплечье и, сморщившись, медленно ввел иглу в кровеносный сосуд. То, что он попал точно в вену, показала кровь, тут же смешавшаяся с раствором шприца. Семен Дмитриевич нажал на поршень, и темно-красная жидкость пошла в кровь. Он ожидал первоначального приятного ощущения и облегчения, но вместо этого дыхание его вдруг сперло, будто кто-то железным обручем стянул горло, в глаза накатили багровые волны, сознание затуманилось, лицо перекосила судорожная гримаса. Гальянов в попытке разорвать обруч схватил себя за горло и завалился на бок, дергаясь в последних, предсмертных судорогах. Не знал он, что шприц содержал смертельный яд из боевого арсенала Виктора. И когда Виктор предупреждал его удержаться от инъекции, то вовсе не шутил. Этот укол нес не облегчение, а смерть, и Гальянов собственными руками привел приговор в исполнение. Никто безнаказанно не может губить или калечить жизни людей, строя на этом свой мир благополучия и презрения к окружающим. Никто.

Феликс все же внял совету Виктора — вернуться в поселок с наступлением сумерек. Он выполнил задание друга и побывал на кладбище. Даже побродил между могил, но наблюдения не обнаружил. Но с этой минуты Феликс стал объектом № 1 для спецслужбы «Виртус». Объектом постоянного наблюдения. Сделав нужные покупки, Феликс остановил такси, добрался на нем по Западному шоссе до селения километрах в пяти от дачного поселка и лесом, соблюдая максимальную осторожность, отправился навстречу поджидающей его страшной новости.

Когда Феликс вышел непосредственно к дому, его внезапно охватила тревога. С ним такое иногда бывало, и объяснения этому состоянию он дать не мог. Феликс остановился, резко обернулся и стал внимательно осматривать местность, насколько позволяла ограниченная видимость. Он интуитивно чувствовал — опасность рядом, но чего следует ожидать? К чему готовиться? Лес за его спиной ничем не выдавал чье-то возможное присутствие… Он поднял воротник куртки и быстрым шагом направился к дому. Осторожно открыв дверь, Феликс громко окликнул:

— Виктор?

В ответ — тишина. Феликс напрягся. Не услышать и не ответить Виктор не мог. Значит, он нейтрализован и в доме засада. Феликс снял пистолет с предохранителя и, облокотившись о стену, замер, подняв «ТТ» стволом вверх. Он был готов к бою. А вокруг по-прежнему тишина. Чего ждет враг? Имеет приказ взять живым? Не решается атаковать? Может, спецы ждут, когда я начну двигаться? Ну что ж — ждите, у нас терпение тоже есть. А в доме по-прежнему тишина. Свет еле пробивается из верхней комнаты, по полу струится сквозняк. Открыто окно? Скорее всего. Но почему? Феликс продолжал ждать, сосредоточившись для мгновенных действий. Он чутко слушал, пытаясь засечь малейший шорох или скрип. Но дом словно вымер. Что ж, так и стоять, ожидая неизвестно чего? Ладно. На счет три — вперед. Раз, два, три — и Феликс молнией метнулся по лестнице. Ударом ноги распахнув дверь, он упал на пол, в перекате пытаясь увидеть цель. Но комната была пуста. Сопровождая стволом пистолета свой взгляд, Феликс увидел… Виктора. Тот лежал недалеко от распахнутого окна. Лицо его, очень бледное лицо, смотрело в потолок. Открытые, остекленевшие глаза. Что произошло? Отбросив все предосторожности, Феликс рванулся к другу.

— Витя, ты что? Что ты, брат?! — Феликс наклонился над телом.

— Ви-и-итя! — закричал Феликс. — Нет, ты не мог, не мог уйти, Витя! Все уже позади. Господи, ну что же это? У-у! — как от острой боли, застонал Феликс.

Как же так? В Афгане выжил, после взрыва уцелел, в ущелье спасся, потеряв семью, смог вернуться в строй и воевал, мстил, находясь в нечеловеческом напряжении. А теперь, когда почти все закончилось, не выдержал, сломался. Сердце держалось сколько могло и, когда наступило расслабление, остановилось. Витя, Витя…

Феликс почувствовал, как по щеке пробежала слеза. Он не стал ее смахивать. Сидя на полу, поджав колени, беззвучно плакал.

Теперь Феликс остался один. Он настолько ушел в себя, что сразу и не обратил внимания на отсутствие Гальянова. Но, придя в себя, перенес Виктора на софу и накрыл пледом, оглянулся, и тут до него дошло: «Неужели ушел, воспользовавшись беспомощностью Виктора?» Скорбь мгновенно сменилась яростью, и Феликс закричал:

— Гальянов, сука, ты где? Найду — порву!

Выхватив пистолет, он бросился по комнатам, ногой выбивая закрытые двери.

— Не уйдешь, гаденыш, достану, из-под земли достану! — яростным криком Феликс выплескивал наружу неизмеримую боль по погибшему другу. Постепенно он, громя все на своем пути, оказался перед дверью, ведущей через подвал в гараж. Резким ударом распахнул ее и ворвался внутрь. Увиденное охладило его боевой пыл: возле стены жалко скорчился Гальянов. Мертвый Гальянов. Рукав его рубашки был оторван, самодельный жгут по-прежнему пережимал руку, голова свешивалась набок, синее перекошенное лицо с широко раскрытым ртом. Он будто хотел что-то сказать. Рядом с трупом валялся шприц, опорожненный наполовину. Все стало понятно. И почему Виктор обещал отпустить Гальянова. И почему оставил здесь шприц. Он прекрасно знал, что мерзавец не выдержит сутки наедине со шприцем и обязательно сделает себе укол, укол цианида. Феликс резко повернулся, подошел к столу, где стояла початая бутылка водки. Из горла, одним глотком, проглотил содержимое, оперся руками о стол. Ждал, когда горячая волна наполнит его, принеся хоть какое-то, пусть иллюзорное, успокоение. И оно пришло, притупляя острые душевные муки. Следовало подумать о насущном: похоронить Виктора, похоронить рядом с семьей и под настоящей фамилией.

И горе тем, кто попытается этому помешать! А потом? Потом следует уйти из этого проклятого Города, чтобы через некоторое время вернуться.

— Если ты слышишь меня, друг, то знай, дело твое я продолжу. Есть еще с кем свести счеты. И я сведу их, сведу или уйду вслед за тобой. Прости меня за все, Витя. Ты подожди, я соберусь, и мы поедем к твоим, теперь ты всегда будешь вместе с ними.

Феликс достал еще бутылку, отпил изрядный глоток, зарядил автомат. Затем он поднялся, бережно взял тело Виктора на руки, перенес в машину, аккуратно усадил его. Феликс выехал с территории дачи, чтобы больше никогда не возвращаться сюда. Свернув с проселочной дороги на шоссе, «восьмерка», набирая скорость, направилась в город.

Подъехав к кладбищу за полночь, Феликс вышел из машины и пошел искать сторожку. Найдя, он вошел внутрь. В небольшом помещении двое отчаянно бились в нарды, третий спал. На столе стояли полупустые бутылки из-под водки и остатки нехитрой закуски. Нардисты застыли с раскрытыми ртами при появлении вооруженного ночного посетителя.

— Значит, вы и будете местные сторожа? — без приветствия спросил Феликс.

— Угу, — закивал один из сидящих.

— Еще на кладбище есть кто?

— Только покойники, — попытался шутить другой, но тут же осекся под колючим взглядом Феликса.